И тут он говорит
Тексты, найденные на дне канала.
И тут он говорит:
Невероятное происшествие! В процессе мытья кастрюли, в которой вчера варил пельмени, обнаружил два незамеченных ранее экземпляра, они провели там весь день, в этом странном мире из воды и застывшего жира, в этом ледяном бункере, без надежд и желаний, без будущего.
И тут он говорит:
Я придумал роли! Горошек всегда задаёт тупые вопросы, Печенье Антона всегда настроено положительно и подбадривает читателей, а Пластиковый Контейнер отвечает за детали, подробности всякие, и ещё он скептик, но вот насчёт него я точно пока не уверен.
И тут он говорит:
Интересно, что это за камень, к какому виду камней он относится, и какие вообще бывают виды камней. Вот этот обычный камень, который валяется на дороге, его ещё можно пнуть ногой. Серый.
И может ли он телепортировать.
И тут он говорит:
Как я уже вчера говорил, повзрослевший человек не ставит знак равенства между «нравится» и «хочу» как-то автоматически. Нет же.
А ещё понравился тот жёлто-белый дедушка, у которого в собственности только 50 предметов, и он подумывает, что б ещё выбросить ненужного. Справедливости ради, три предмета из пятидесяти — это айпад, айфон и эпл-вотч. Часы, чтобы за сердцем следить, ему под восемдесят уже. Хороший.
Но дедушка — это, конечно, частный случай.
И тут он говорит:
В коворкинге на кухне столкиваюсь с дизайнером Константином, а он мне и говорит. «Ты, Женя, смотрю я на тебя, прямо как святой, такой у тебя образ». Ну вот что я могу поделать, если он так сказал. Спасибо, я считаю. Но ты же понимаешь, что я смешил людей и вводил их в заблуждение. Я сеял хаос и обман. Повелевал умами. Я тысячу прямоугольных макетов сверстал, и ещё тысячу в придачу. Тебе ли не знать. Это у меня в глазах не свет, а бесы. Ой, ну всё.
И тут он говорит:
Главное, что нужно знать о советских компьютерах: их клавиатуры были ужасными.
Не знаю, как называлось то, что стояло в нашей школе. Клавиатуры там были плоскими, словно бы водонепроницаемыми. Нужно было целиться в кнопки глазами и нажимать точно в центр небольших выпуклостей. Моим первым компьютером была Электроника БК0010. У неё клавиши западали и цеплялись за соседей. Ты никогда не знал, сколько нажатий сейчас сделаешь — 0, 1 или бесконечность. Ещё у меня был Sinclair ZX Spectrum, а точнее его реплика, собранная в прямоугольном металлическом корпусе. Там были квадратные кнопочки, одинаковые, четыре ряда по 10 штук, идеально ровная матрица. Нажимались они мягко, глубоко и непредсказуемо. Чтобы это победить, требовались сильные отчётливые движения.
Вы-то, наверное, думаете, что у вашего Макбука нормальная клавиатура. Нет, ребята, не нормальная. Это клавиатура богов.
И тут он говорит:
Для меня население планеты естественным образом делится на две части: тех, кто смотрел «Утку Говарда» и остальных.
Вы знаете, я никогда не имел серьёзных претензий к родителям. Да, в чём-то они ошибались, как и все люди. Я могу понять одежду с Темерника, могу понять прокуренные кухни и пьяных друзей. Хорошего было намного больше. Я совершенно доволен тем, как меня воспитали. Считаю, что в целом мне очень повезло.
Но «Утка Говард»?!
У нас был видеомагнитофон. Однажды папа привёз из Болгарии новенькие чистые видеокассеты. Одну из них выделили для детской развлекательной программы. На неё записали мультики «Том и Джерри» и кинофильм «Утка Говард». Эту кассету я посмотрел много раз. Это может казаться странным только человеку, родившемуся после появления интернета. До интернета не существовало такого критерия как «уже видел». Все всё уже видели, вопрос в том, сколько раз. Ответ — много, очень много.
Прошли годы, и я узнал, что фильм получил «Золотую малину». Недавно скачал его. Согласен с кинокритиками. Но люблю всё равно. Если ты воспитан Уткой Говардом, твоя психика деформирована.
Я честный человек, не могу рекомендовать. Решайте сами.
И тут он говорит:
Пожилая пара, люди небогатые, в технологиях не самые продвинутые, но живут достойно, своего не отдадут, чужого не попросят. Воспитывают метафорическую курицу.
И вот происходит неожиданное. Метафорическая курица приносит некий ранее невиданный артефакт. Восьмой айфон. Без коробки, без наушников, без зарядки.
Мужчина пытается его включить — айфон не включается. Его почтенная супруга пытается включить — айфон не включается.
Затем резким порывом ветра распахивается окно, айфон падает на пол, и у него разбивается экран. Все расстроены.
Метафорическая курица говорит: «Вы не переживайте. Посмотрите, пожалуйста, очень внимательно на эту красную лампочку, сейчас она вспыхнет, и мы заживём с вами прежней жизнью, словно бы этого ничего и не было».
И тут он говорит:
Поиграем, будто бы есть оптимисты и пессимисты. И спросим у них: как дела?
— Да хуже некуда, блин!
Это, очевидно, ответил оптимист. Он верит, что дальше неизменно будет только лучше.
— Спасибо, всё отлично!
Так отвечает пессимист. Он осознаёт, что будущее может оказаться печальнее настоящего.
Не перепутайте.
И тут он говорит:
Вновь открывшийся Перекрёсток вызвал тоску и уныние. Раньше это было дружелюбное пространство. Да, странное и неудобное, но привычное и комфортное. Сейчас это лабиринт из стеллажей. Думаю, они вместили в полтора раза больше товаров. Не очень понимаю зачем — ассортимент тот же, просто всего побольше стало. Наверное, это влияет.
Я воспринимаю довольно близко к сердцу эти перемены, потому что ходил в него каждый день, и ещё потому что в Ростове теперь нет чего-то хорошего, что было раньше.
Кооператор — ок, но почти всё там сильно дороже. Тихий Дон — ещё дороже, и не по пути. А здесь цены были обычные, а ощущения чуть выше среднего. Ну, если адаптироваться к аудиорекламе. Теперь это какой-то скотский загон, грустно.
Не знаю, как вам объяснить. Было что-то, а теперь нет.
И тут он говорит:
Вы не знаете, что вам дальше со всем этим делать. И я не знаю, что мне дальше со всем этим делать. И я не знаю, что вам делать, а вы не знаете, что мне. Это нас объединяет. Я это очень ценю.
Вот жара закончилась. Об этом тоже следует сказать. Было плохо, стало хорошо.
Иногда от этого канала отписывается один человек. И тогда я расстраиваюсь, но не могу вспомнить, кто это был, чтобы догнать его и вернуть. Иногда несколько человек подписываются, это всегда приятно.
Непонятно, зачем делать такой огромный стеллаж с одинаковыми йогуртами, зачем столько колбасы. Одинаковой. Ну, им виднее. Если кто-то вдруг знает, что ему со всем этим делать, это уже само по себе неплохо.
И тут он говорит:
— Это что за полосочки? Экран менять?
— Не, это он так работает. Сигнал принимает.
— Похоже на глюк.
— Это, ну, из космоса. Соседи.
— Радиоволны?
— Почти. Там не совсем волны, а скорее знаешь, пупырышки такие. Не совсем радио.
— И как их принимать?
— Монгольский чип. Маленький, вместо вспышки. Вот, смотри, но он правда маленький, вот если под углом, плёночка такая.
— Монгольский?
— Больше никто не делает. Спроса нет. А у них как-то вот держится.
— А что передают?
— Ну, советы там. Как лучше сделать. Но это не приказы, нет, скорее рекомендации. Такое, общемировое скорее, без особой конкретики.
— А отвечать можно?
— Дорого. Да и зачем?
И тут он говорит:
Пришёл момент и я отчётливо понял: всё это не про меня.
Вам знакомо чувство нерешительности? Мне нет. Когда не можешь сделать выбор, когда чувствуешь одно, через час другое, а завтра опять первое, и одновременно второе. Когда не понимаешь, как лучше сделать. У меня такого не бывает. Нет, я не идиот, который никогда ни в чём не сомневается. Я ошибаюсь, передумываю, но всё это делаю вполне уверенно.
Мы непохожи.
В какой-то момент, наверное, есть смысл выбрать учителя и следовать за его мыслью, забыв свою. Иногда это единственный способ научиться. В какой-то момент, наверное, следует сказать «мы непохожи, всё это не про меня».
Я одинок в своей уверенности. Звучит пафосно, но вот фиг знает, как иначе сказать. Хорошо, что с каждым вторым из вас мы лично знакомы — вы верно поймёте интонацию.
Я часто не могу быть своим. Я замечаю, что играть в некоторые игры меня не зовут. Я, может, и не хочу играть, но хочу, чтобы звали. Это очень понятная же штука.
В такие моменты я вспоминаю диалог между двумя нейросетями, иногда даже люблю его перечитывать:
— Мячи имеют ноль для меня для меня для меня для меня для меня для меня для меня для меня для.
— Ты я все остальное.
— Яйца имей яйца для меня для меня для меня для меня для меня.
— Я.
— Мячи имеют ноль для меня для меня для меня для меня для меня для меня для меня для меня для.
— Ты я я я я я все остальное.
И я понимаю, что у всех разные игры.
И тут он говорит:
Натуральный бергамот в чае пахнет совсем не так здорово, как ахмадовский, даже и близко. Неужели так же и все земные радости меркнут на фоне пороков? Похоже на то.
Уже час я сижу у окна и разглядываю тела проходящих мимо людей. И одежды. Причёски. Если пытаешься бороться с привычкой, можно записывать себе в плюс любое время, когда ничего не делал. Потому что не делал — уже хорошо.
Ты я я я я я всё остальное.
И тут он говорит:
Что ж, теперь у меня на сто десять обескураженных читателей больше! Отлично, я рад. Спасибо, что пришли.
Я внимательно рассмотрел ваши лица. Они приятные, умные и красивые, в одну девушку сразу влюбился. Заодно увидел ваших собак, половинок, рисунки, дельфинов, детей, котят, лисят и оленят. Ок, с этим порядок. Я люблю, когда люди, но только если не слишком. Так что здесь нет чатика, опросов, ничего такого.
Здесь даже картинок нет. Однажды я увидел смешной комикс и захотел его запостить, а потом притормозил, ведь это что такое получится, сам подумай. Не, ну как смешной — там чувак говорит: «Ты опять оставила дверь открытой! Что, в хлеву родилась?». А напритив сидит настоящая корова, с книгой и чашечкой кофе, и говорит: «Да, Стив. И каждый раз, когда ты так говоришь, я себя чувствую, как кусок говна».
Что смешного в этом комиксе? Наверное, что сначала неожиданно появляется корова. А потом выясняется, что она намного адекватнее Стива. И если ты невольно в начале занимаешь его позицию, то в конце ты ну как бы смотришь на это со стороны, и понимаешь, что вы с ним неправы, что ну зачем же так. Но это не всё, ещё там вот эта коровья безысходность. Невозможность выйти за пределы себя.
Тут каждому приходится задумываться, он больше корова или он больше Стив. Или, может, это две части одной личности.
Да, похоже на то.
И тут он говорит:
Не пойму, нормально это или нет. В погребе иногда застревает всякое бухлишко. Я живу в доме, и ещё в нём иногда собираются родственники что-нибудь отпраздновать, это такой семейный дом на природе. И вот иногда они оставляют пару бутылок чего-нибудь. Если оно открытое, я начинаю это пить. Пол-бутылки вина допиваю дней за пять. Если оно закрытое, я обычно не трогаю, но иногда, вот как сейчас, хотя прямо сейчас ещё пока нет, но подумываю о том, чтобы открыть бутылку шампанского. По крайней мере переложил её в холодильник.
Сам я алкоголь не покупаю. Возможно, делал это один или два раза в жизни, но вот не более того. Не врубаюсь, зачем это, простите. Чтобы совсем уж, расскажу ещё факт: я не курю, не курил никогда и даже ни разу не пробовал. Ни в детском саду, ни в школе, ни в институте, ни после того, как его бросил. Не знаю, как объяснить. Однажды попробовал кальян, и весь следующий день благоухал изнутри, это было довольно мерзко, остановился на этой первой попытке. Сигарету даже в мыслях не представляю. Не пью, не курю.
Но вот шампанское подумываю открыть. Оно сладенькое, и кисленькое, и холодное. Мне хватит буквально сто миллилитров. Да, бросил институт, что такого. Не нравилось, а работать нравилось. Такие вот мы капризные. Не пойму — открывать, не? Вроде странная затея, но вроде и ничего такого. Открою.
И тут он говорит:
Не высыпаешься, значит. И весь день страдаешь. Валится всё из рук, нет концентрации, настроения нет. Зато ночью хорошо — ложишься и спишь себе, просто спишь. Но мало. И думаешь — ну всё, живём один раз, сколько можно, буду нормально высыпаться, может и жизнь наладится.
И начинаешь высыпаешься. Весь день всё ок, дела делаются, настроение хорошее. А ночью начинается — то проснулся, то сон увидел, то встал попить, то не спится, потом снова сон. Есть же люди, которые любят это дело — видеть, запоминать, рассказывать, для них это целая сторона жизни. Я не с вами, ребята, я когда сплю, хотел бы видеть темноту.
Ладно, разберёмся.
И тут он говорит:
Страшная история про кофе.
Гулял я вчера вечером по городу, точнее не просто гулял, а сбежал из коворкинга, потому что шумно, пинг-понг, разговоры, всё клацает, все ходят, радостные какие-то, короче, душновато. А на улице мерзкий такой моросящий дождик и прохладно, довольно приятно, и по ощущениям даже как-то тихо, хотя в действительности скорее нет. И я ходил по улицам, никуда не торопился, покупал еду и раздумывал, куда теперь пойти поработать — в Додо, в Маму Фуку, в Силлу, в «Пить кофе» или вообще уже домой.
Какая же немыслимая дичь все эти названия, которые не существительное в именительном падеже, а какой-нибудь «Пить кофе». Ничего тупее и придумать нельзя. Это ещё не та страшная история про кофе, которую я пытаюсь рассказать, хотя казалось бы, куда уж страшнее. Кто это название придумал? С чего он взял, что это хорошо? Уму непостижимо.
В общем, ходил я ходил, да и вернулся в коворкинг. Вы не понимаете, зачем я это пишу, да? Я так прокрастинирую.
В девять вечера администраторы уходят домой, а им на смену приходят ночные дежурные. Ну может и не домой, точно не знаю. В общем, это самое время, чтобы допить кофе. Он в термосе стоит на подогреве, и в нём кофеина, как говорят, сильно больше, чем в эспрессо, потому что вот так он по капельке медленно проливается через фильтр и успевает забрать. Точные правила его допивания мне неизвестны, но я его допил.
А кофе же не бодрит ни фига. Он просто обманывает мозг, не даёт чувствовать усталость. Но это не значит, что мозг не устал и может что-то полезное сделать. Нет, он устал и не может, но вместо сигналов, что пора в кроватку или хотя бы домой, он не против посмотреть Дудя, семь неудачных дублей, которые оставили в фильмах, БЭМ для дизайнеров и как Крис Пратт показывает фокус.
Вот это и есть страшная история.
И тут он говорит:
Вы подписались на этот канал, потому что он забавный, нравится концептуальное название, было бы как-то невежливо не подписаться, зацепило и понеслось, стало интересно, что это за дичь, вам любопытно, вы наслаждаетесь постами, вам нравится мой слог и стиль изложения, зачётные шутки, умные мысли, годный контент, очень хорошо написанные тексты. Я интересный, крутой, умный, забавный, я ваша ролевая модель, вы готовы подписаться на любую хуйню, которую я пишу.
Вам нравится, что я пишу редко, содержательно, не очень часто беспокою, и это что-то неклассическое, искреннее. Вам интересно, что будет дальше, надеетесь с моей помощью понять, как дальше жить. Подсели, как на сериал.
Чтобы вы отписались, я должен писать намного чаще, коротко, обезличенно, безграмотно, превратиться в скучного или обиженного человека, утерять авторское чувство юмора, перестать быть собой, стать мудаком. Или стать позитивным, писать об эффективности и продуктивности. Больше пошлости, рекламы, интересных фактов, мемов, картинок, ссылок на другие каналы. Должна появиться скука, желчь, неприятные вещи. Если у канала сменится автор или если я попрошу вас уйти — вы уйдёте.
Вас всё устраивает, вы ничего не ждёте, всего хватает, всё круто, я всё делаю правильно, не надо ничего менять. Но вам хочется регулярности, больше постов, больше реальных историй и подробностей о том, как работает моя голова, а ещё весёлого контента и смешных гифок, иллюстрирующих мои мысли. И какого-то интерактива, возможности иногда что-то ответить. Но вы понимаете, что за пределами интернета тоже есть жизнь, которую мне надо жить. И вы получаете столько удовольствия от непредсказуемости новых сообщений, что боитесь хоть немного на это повлиять.
Вам жаль, что у меня так мало подписчиков.
Я не должен стесняться, что меня интересуют всякие глупости — это же мой канал, мои правила. Я должен больше писать о профессии, показывать рабочий процесс, давать разборы реальных кейсов. И должен пробовать разные форматы. Записывать видосы.
Опрос занял у вас не очень много времени.
Прошу прощения, совсем забыл! Каждый раз когда вы видите в этом канале уведомление, то предвкушаете момент, когда отложите всё и прочитаете. Это как конфета, которую с праздника унес и ищешь момента съесть, чтобы никто не увидел.
И тут он говорит:
Чувствую себя яркой индивидуальностью, когда ем айву. Никто так не может по моим наблюдениям. Сто раз всем предлагал — не берут. Авокадо едят, манго, личи (вот уж где мерзость), кокосы едят. А айву — нет. Каждый ноябрь такое. Не, ну выбирать надо уметь, понятное дело. С фейхоа похожая история. В немилости. Смеются над фейхоа, а лучше бы над собой посмеялись.
И тут он говорит:
Паспорт, бахилы.
Уроки не делают, не носят учебники, всё забыли, семечки едят, разговаривают, своей головой не думают, отвлекаются, безударные гласные, парные согласные, словарные слова. Не знают, как писать слово «счастье» (а на фига им? — прим. ред.). Простым карандашом, чтобы можно было подтереть и исправить, а орфограммы зелёной ручкой.
С окружающим миром караул. Очень несерьёзно относятся к предмету «доноведение».
Тут у меня троица, там у меня квартет, и камчатка, и начинают ля-ля-ля-ля-ля. Пишут, кому как в голову взбредёт. Кто здесь напишет, кто там, осталось только на лбу у меня написать.
Дневники это вообще страшный сон. Вы их смотрите? А как я должна понять? У некоторых подписей нет с сентября, у некоторых с октября, а у некоторых — до конца года проставлены.
Дневники, контроль, тетради, ученическая форма, спортивная форма, портфолио. Моё имя, черты моего характера, дорога до школы с опасными местами, мои учителя, мои мечты, дипломы, сертификаты, походы, экскурсии, моё творчество, рисунки, сказки, стихи, мои впечатления, музеи, выставки, благодарственные письма, секции, кружки, творческая и исследовательская деятельность. Покупаем папочку для мальчиков серую, для девочек какую-нибудь ещё. Давайте сделаем едино, чтобы у всех было одинаково.
Не читать про китов, не совершать суицидов, к чужим в машины не садиться, на железнодорожные станции не ходить.
50 рублей на амурского тигрёнка.
И тут он говорит:
У певицы Луны есть такой припев:
Играет джукбокс
В глазах чёрный кокс
Под платьем озеро Ньос,
Полное девичьих,
Девичьих, девичьих
девичьих грез.
Ну это я так слышу. А в интернетах — везде, где только смог найти — этот текст записан следующим образом:
Играет джукбокс,
Глаза черных кокс.
Под платьем озеро нёс.
Полное девичьих,
Девичьих, девичьих
девичьих грез.
Что люди представляют себе в этот момент? Чёрных кокс с вот такими глазами? Кто это такие, чёрные коксы? И что некий мужчина под платьем несёт озеро? Куда, зачем? Если это озеро девичьих грёз, то почему мужчина несёт его под платьем?
На эти вопросы невозможно ответить. Но лучше не задавай себе вопросов и расслабься, это же просто песня.
И тут он говорит:
В детстве у меня была классная большая книга про армию, с картинками и историями. Не про войну, а про службу. Офигенная.
Одну историю помню хорошо — что были учения, и солдаты в противогазах тушили какой-то пожар, а может и не пожар или не в противогазах, потому что это странно же, тушить пожар в противогазах, а может и не странно, я уж не знаю. Было им тяжело, и жарко, и душно. И вода во фляжках закончилась, а хотелось пить, и вот рядовой Петров дал сослуживцу попить из своей. И уже когда всё закончилось, ребята сидят вместе, обсуждают пережитое. И сослуживец говорит — надо же, у меня вода закончилась, а Петров поделился. И выясняется, что Петров не только с ним поделился, но и почти со всеми. Запомни, сказала книжка, в твоей фляжке всегда должен быть глоток воды для товарища.
И я запомнил.
А потом прошло 28 лет. И за всё это время я не совершил ни одного подвига, ни с кем не дрался, никого не защищал, не сделал ничего особенно хорошего или плохого, а если и сделал, то сам не заметил. Но я чувствую, что эта история из книги меня определяет. Как и другие истории из этой книги, которых я не помню, а также истории из других книг, вместе с историями не из книг, как выдуманными, так и настоящими.
Эту я сегодня вспомнил и подумал, что наверное, я скорее как Петров. И ещё что я намного чаще как тот без фамилии, которому дали попить.
И тут он говорит:
Старая одежда — как зеркало, только хуже. И совсем не в метафорическом смысле, а натурально.
Новые джинсы ещё ну плоские такие, ровненькие, ничего конкретного. А джинсы, которые уже год носишь — вешаешь их, скажем, на крючок в раздевалке — и всё. Вот она твоя жопа видна, вот твои ноги во всех подробностях, вот он след твоего айфона, вот дырка от ключей. И ты такой висишь на крючке и сам на себя смотришь.
С обувью так же. В коробке это ещё были ноги, придуманные дизайнером. Красиво, утончённо, динамично. А теперь это твои ноги. Палец этот оттопыренный, вот он, родной, в каждом твоём правом башмаке. И ещё вот этот скос на подошве видишь — это твоя походка, это ты.
И надо на всё это смотреть и любить себя, да? Ну ок, надо так недо. Люблю.
И тут он говорит:
В общем, друзья, план у меня такой.
Ещё неделю или дней восемь я продолжу работать в режиме энергосбережения. Медленно, без громких обещаний: сюда посмотрел, тут ответил, там написал два слова, здесь нарисовал кружок — и спать. Это не какое-то решение, а фиксация действительности. Так могу, а больше никак не могу.
Потом я начну праздновать. К этому моменту у меня перестанет дёргаться глаз, ведь даже на это требуется какая-то энергия, она закончится. Немигающими глазами я посмотрю все новогодние комедии. Прочитаю все ваши итоги года. Съезжу в Икею и выберу подарки родным и близким. Оставлю их на кассе, ведь я никогда не дарю подарков. Куплю три килограмма апельсинов и, возможно, запишу пару видеороликов, в которых будет казаться, что я полон сил, ведь нет ни одной причины делать их какими-то другими.
Новый год я встречу с родителями. Это стратегическое решение. Можно ничегошеньки не делать, а только есть еду. Да и всё равно больше не с кем. Лучше уж с едой.
Первые пять дней января я буду медитировать. Но не взаправду, а просто ничего не делать. К этому моменту, вероятно, перестану громко ругаться вслух и начну контролировать неконтролируемые навязчивые движения. Пять дней это много, но я справлюсь, обещаю. Потом ещё пять дней я не придумал, да неважно, если мне удалось на что-то проебать тридцать четыре с половиной года, то уж пять дней как-нибудь осилю.
А потом уеду на море. К этому моменту я уже буду другим человеком — с восстановившимися нервными клетками и даже, возможно, с планами на будущее. Я отнесу эти планы к воде и буду тщательно их полоскать. До тех пор, пока не отмою от глупых обещаний, напрасных надежд и всего, что неважно.
Что будет после этого, я не знаю.
И тут он говорит:
И ещё этот момент, когда всем жопа, все висят на тонком волоске надежды над обрывом безысходности, и главный чувак смотрит кому-нибудь в глаза и серьёзно говорит: «мы выберемся, я обещаю!»
Чувааак! Ты вот зачем это обещаешь? Ведь чтобы выбраться, должно произойти чудо — прилетят орлы, я не знаю там, пришельцы случайно отравятся водой, или в лучшем случае ты наконец-таки сможешь сделать ту штуку, которая на тренировках не получалась. Как можно обещать то, на что даже повлиять не можешь?
Я в такие моменты понимаю — похоже, ты просто читал сценарий. Так и скажи: «мы выберемся, я читал сценарий!» И все такие «фух, ну слава богу, хоть кто-то осилил».
И тут он говорит:
В прошлую пятницу я научился не страдать. Правда в самый последний момент, за час до электрички в Схипхол.
В Амстердаме, как вы знаете, было очень холодно и ветер дул, роняя мотороллеры. Да и в других городах тоже. И мы ходили по этим городам и страдали. А бельгийцы и голландцы — нет. Они тоже мёрзли, тоже ахали и ругались на отдельные порывы ветра. Но страданий не было.
И вот за час до отъезда я тоже перестал страдать. Мёрзнуть — нет, как и они тоже. Но каким-то местом я почувствовал, что это личный выбор. Мороз и ветер — это внешние силы, а страдание, вот эта обида, чувство несправедливости и жалости к себе — это не внешние силы. И как-то сумел от них избавиться. Сразу стало легче (теплее — нет). Плохо, что не в первый же день, но хорошо, что вообще.
Чтобы закрепить эффект, заказал вчера лапшу в коробочке и съел её на улице Пушкинской, сидя на скамейке. Вроде работает.
И тут он говорит:
Есть множество способов распознать закомплексованного мудачка. И вот вернейший из них.
Если мужчина входит в незнакомое помещение и начинает вести себя как хозяин жизни — ну там слишком безупречная осанка, громкий голос, напористость и отточенная любезность — это перед вами закомплексованный мудачок. Ему неуютно и он боится это показать. Потому что среда-то незнакомая, враждебная, очень страшная. Вдруг его тут сразу в порошок сотрут? Надо противостоять.
Он может потом даже оказаться нормальным тихим гражданином, когда адаптируется. То есть, это не настоящий прямо клинический позиционный мудак, а так, квазирежим.
Уверенный в себе мужчина (с праздником, дамы, но эта заметка обходит вас стороной) в незнакомом месте чувствует себя спокойно, и он сразу готов учиться — ведь в каждом монастыре свой устав, это надо уважать. Уверенный в себе мужчина (ещё раз всех с праздником) может быть нелепым, задавать глупые вопросы. Он не боится показать уязвимость и попросить о помощи. Ему не вломак спросить, где здесь туалет, а закомплексованный мудачок в этой ситуации сначала будет сновать по всем коридорам и пробовать двери, а потом ещё и наедет на кого-нибудь.
Кстати, где здесь туалет?
И тут он говорит:
Посмотрел интервью Дудя с Кириллом, который «Пошлая Молли». Не посмотрел бы, если бы не одно. У меня в школе был друг Миша, и вот это прямо почти что он. Как живой.
У нас с Мишей была первая рок-группа, первый творческий тандем. Мы собиралась дома после школы и записывали музыку прямо на кассеты. Сочиняли тексты, вместо барабанов у нас были пластиковые вёдра, вместо электрогитары — советская электрогитара, а вместо дисторшена — перегруз уровня записи на бобинном магнитофоне. А вместо микрофонной стойки — детская хоккейная клюшка. Потом в группу пришли новые ребята, и мы с ними выбрали творчество, студийные записи, радиоэфиры и концерты. А Миша выбрал наркотики, кражи, тюрьмы и в конечном счёте смерть.
Наверное, нельзя так говорить — выбрал смерть. Но у него был талант, я точно помню. А мозгов, денег или каких-то готовых умений не было и у нас тоже. Мы не были одинаковыми, и наверное, самое важное, мы выросли в разных семьях. Сложно представить, насколько разными бывают семьи, да наверное невозможно. Но идеальных же семей не бывает, а какая-то у него точно была. И в какой-то момент мы находились в одной точке. Я не знаю, почему он не выбрал нас.
Возможно, жизнь устроена сильно сложнее, чем вот я сейчас рассуждаю. Тогда, девятнадцать лет назад, вряд ли я умел обращать внимание на какие-то ключевые для понимания вещи. Смотрю сейчас на Кирилла в Ютюбе, и думаю, что у Миши были все шансы.
И тут он говорит:
Вот что меня беспокоит.
— Что мне очень скоро исполнится уже тридцать пять, а это середина между тридцатью и сорока годами. Но как, подождите, это же я, какие блять сорок лет, произошло какое-то недоразумение, где здесь начальник, я всё сейчас объясню. Мне не может быть сорок, это же я, ну поймите вы.
— Электропроводка.
— Что когда я очень устал, хочется кому-то написать сообщение «как же я устал!», но некому, просто не существует существа, которому зачем-то понадобилось бы это знать. Я как-то хотел завести кота, а потом подумал — ну вот будет у меня кот, буду я его гладить. Но он же не будет меня гладить. А какой тогда смысл? Я не хочу заводить кота, я хочу быть котом. Ну, в этой системе.
— Что ноутбук разрядился и перезагрузился. Сейчас объясню, почему это плохо. Потому что мне не хотелось снова платить за Адобе, а Криэйтив Клауд как-то так подвис, что если не выключать Фотошоп с Индизайном, то они как-то себе и работают. И вот я ходил с ними недели, наверное, три, с включёнными. Я свозил их в Амстердам, мы вместе вернулись домой, потом через неделю полетели в Москву, и снова вернулись. Всё у нас было хорошо. Пока я не увлёкся и не разрядил ноутбук. А дальше вы знаете.
— Ноги, но ладно, я не буду про ноги. Зачем вам мои ноги. Чёрт, мне реально уже как будто на свалку пора, ноги беспокоят, что дальше-то?
— Маловато лайков. И вообще, и в частности под портретом в фейсбуке, где у меня табличка «ду нот дистарб». Не понимаю, неужели жалко лайк поставить? Что за люди.
И тут он говорит:
Чтобы быть хорошим человеком — не в смысле добрым, вежливым, душевным или каким-то там универсально приемлемым, а вот именно хорошим во всей глубине — нужно не так много. Точнее, нужна-то всего одна вещь. Но большая.
Чтобы быть хорошим человеком, нужна готовность в любой момент умереть. Вроде как довольно простая штука. Но в основном-то вас окружают люди, не готовые к смерти. Меня так точно. И я знаю одного человека, который готов. Не потому что смертельно болен — ни фига он не болен, ну или может я не в курсе, но уверен, что нет. Но вот он готов к смерти. Об этом все его песни. Это пронизывает всю его жизнь. И это делает его абсолютно прекрасным собеседником и товарищем.
Не готовые к смерти люди всегда что-то планируют, прикидывают, оценивают, выбирают, перебирают. Всегда очень много требуют от себя и от вас. Им всегда мало, они завидуют, у них цели, планы, чёртов лайфлист. Они боятся, что самое интересное где-то там. И если такому человеку сказать «сейчас ты умрёшь», он подумает: «знай я заранее, то сделал бы всё иначе».
А если ты готов умереть, то не будешь ничего откладывать. Ты скажешь все важные слова тем, кто должен их услышать. Сегодняшний день будет самым главным днём в жизни. Ты всегда будешь в конечной точке. Ты будешь жить, а не ждать. И вокруг тебя будет силовое поле из спокойствия и любви.
Готовность к смерти раскрывает лучшие стороны жизни. Именно она может сделать по-настоящему счастливым. А всё остальное, очень может быть, что и нет.
И тут он говорит:
Мир спасёт не красота и даже не дизайн. Мир спасёт — только вы не обижайтесь и не воспринимайте, пожалуйста, это в штыки, а попробуйте понять — мир спасёт бесполезная хуйня, и только она.
Вот берёт человек и делает удобные мокапы, чтобы вставлять дизайн в изображения шариковых ручек. Ну там для фирменного стиля, например. Говорит, это лучше, чем искать их в приличном качестве, обтравливать и перекрашивать. Делится этим бесплатно. Реальные ручки с настоящим ассортиментом цветов и правильной площадью запечатки.
Или берёт человек и снимает видеоролики, в которых люди читают перед камерой страшные секреты других людей, написанные анонимно. И делится своими мыслями о прочитанном, и эмоциями. Секреты и вправду жутковатые.
Или видит один человек другого и говорит ему: «привет». Или сажает дерево. Или музыку пишет. Или покупает билет и летит куда-то, чтобы делать там всё то же самое, что сделал бы и здесь.
Не знаю, нужны ли какие-то ещё объяснения. Я вовсе не против полезных вещей. Давайте пусть будет так: полезные вещи — это и есть тот самый «мир». А бесполезная хуйня его спасает. Вот так всё устроено.
И тут он говорит:
Приснилась говорящая собака.
И тут он говорит:
Удивительно, насколько люди разные. В частности, насколько по-разному люди относятся к звуковой гигиене. Оказывается, этот фактор глухой стеной отделяет меня от большей части человечества. Увы, это лишь метафорическая глухая стена, и она прекрасно пропускает звук.
Я уверен, что тишина — это драгоценность. Что-то абсолютно важное, некое ключевое благо, обязательный атрибут спокойствия и комфорта. Как чистая вода — не идеально чистая, а которую пьёшь и не чувствуешь постороннего вкуса. Как чистый воздух — не какой-то особенный, а просто чтобы не пахло.
Вот для меня тишина — такое. Я согласен иногда пить не воду, а что-то со вкусом, согласен иногда вдыхать что-то, имеющее запах, и я согласен, чтобы тишина иногда нарушалась. Но я считаю неприемлемым, когда кто-то отравляет мне воду, портит воздух или бессмысленно шумит.
И это почти всегда совершенно наивное зло, без умысла. Вспомните любой хостел или гостиницу. Люди, которые хлопают дверьми, перекрикиваются, смотрят видосы со звуком на мобиле или разговаривают по телефону ровно у тебя под дверью. Они это не специально. Не понимают, что это может кому-то мешать. Не знают, что верхние частоты из наушников могут пролететь полсотни метров практически в неизменном виде. Не представляют, как их действия ощущаются со стороны, не имеют такой способности и привычки.
Если их попросить не шуметь, обычно извиняются и прекращают. Удивляются: «да я же просто, что такого-то». Я проверял много раз. Не со зла они это делают. Просто это безмозглые уебаны, прости господи, в общем — люди, не обладающие эмпатией и воспитанием.
Хотелось бы держать себя от них подальше. Но это очень дорого. И это такой путь — ну, изоляция — не самый экологичный, что ли. Путь в никуда.
А как их простить я пока не придумал.
И тут он говорит:
с вас 250 рублей.
И тут он говорит:
Эх, ребята, знаю, что вы обожаете философский пафос, мудрость всякую, инсайты. Так что слушайте внимательно.
Главное, что я понял к своим тридцати пяти годам: что я полностью могу контролировать направление, но практически никак не влияю на скорость.
И если жизнь — это бушующий океан, а я плыву по её волнам на своей видавшей виды шхуне, то нет внешних факторов, которые заставили бы меня сбиться с курса. Но вот с какой скоростью я плыву, от меня почти не зависит. Или если жизнь — это безжизненная пустыня, а я в ней изнывающий от жары путник, то бля, ну ты понял уже? Не получается быстрее, сука, никак. Я всем доволен, всё нормально, но очень уж медленно. А иногда — очень быстро, по независящим от меня причинам. Чаще медленно.
Тут можно было бы сказать «чувак, ты просто выбираешь такие дороги, где шторм, водовороты и зыбучие пески, а был бы умнее, то уже сто раз был бы вон аж где». Знаешь чё, если ты такой умный, то знаешь чё. Умный нашёлся, ага.
А может это этап такой. Как известно, времена приходят, чтобы уйти, и уходят, чтобы прийти. И что одному спасенье, то другому потрясенье.
Потрясенье. Смешно получилось. Ну всё — пока!